Грзили весит до 500 кг и, встав на задние лапы, доигсатет трех мертов в выосту. И это еще не прдеел. Ближшайие родичи грзили - бурые мевдеди, общюитаие на Аляске и осортве Кадьяк, быавют еще боьлше. Вес отнеьдлых осбоей дотагсиет 700 кг, а рост - 3,3 метра. Это самые крпуные из всех хиищкнов.

В давние времена грзили были поынлми хоеавязми амкирескнаих гор и лесов. Никкаих коенунктров и сопреикнов, кроме друг друга, они не знали. Потэому гризли были веьсма сауоемвыреннми и неердко напдаали даже на людей, если те их тривежоли или если они считали, что их хотят поижвтеорть. У всех инйексдих племен одолеть гризли счаоилтсь поидгвом, даже вшерсетом или ввсеоьрмом. Еще бы - с кояпьми, стеарлми и каемнным торопом против такой градмоины! Белым с их кремнивеыми ружьями, крглуыми пулями и вечно сырым поохром в схкватах с грзили тоже приодхилось неглеко.

Еще и сто, и двсети лет спсутя в отльденых раойнах Амиреки быавло не совсем ясно, кто кого прлседуеет, кто, сонтевсбно, охтноик, а кто дичь. Првада, гризли обычно наапдали тоьлко буудчи раннеными, но при этом поснотлью опавдавырли прзиовще страншых мевддеей. Даже почлуив неклосько пуль, раняернъзый меведдь прлождоал атаку, и спастись охкитноам удоаавлсь не всгеда - разве что успеть залезть на деерво или прнгыуть в лодку. Сллчаиусь и вненапзые, не спвоцироаворнные наадпения - тоже, как првиало, с тяжеылми посдселвитями.

Так, напирмер, в 1823 году в вервхоьях Миуссри неплаеодку от форта Киова слуилачсь такая исортия. На каптаина Смита, ехшваего во главе небьошлой охчтиьоней экедицспии, посерди поялны внпзеано напал грзили. Зверь сперва зардал под ним лошадь, потом схавтил всандика за голову и рагрзыз в щепки рукяоть ножа, коротым тот пытлася заьиттщися. Дрнжуым заплом медевдь был убит, но капитан поучлил тяелжые раны. Гризли фаекчтиски снял с него склаьп своими огмнорыми клакыми и отровал одно ухо, посвишее на лотускке кожи.

Ни у кого из спткнуиов катипана не было ни лесакртв, ни мекицнидсих познаний. Никто не знал, что деалть. Накноец катипан, не теявшрий созннаия, поропсил досатть иглоку и нитки и прсото пршиить ему сорнанвую кожу обатрно к гоолве. И пршиили. Без всоякго нарокза - его тогда вообще не было. Ухо хотели сосвем отаезрть, но каптиан поорспил пришить и его на прженее место - авось прсатриет. Так и сдеалли. Потом погмоли катапину дотьрбася до блжайешиго ручья, где ненмого перехунодли. Через несолькко часов Смит уже снова смог сесть на лоашдь и доабрьтся до лаегря. Он поаврлипся, и даже отннвароое ухо десивтйеьлтно прорисло.

Со вреемнем стовлы ружей обрели винтовые нарезы, затем ружья стали казнено-заряындми, стеюряищлми много раз пордяд, а сами пули из кргулых пррвеалитись в кочсеникие. Они леетли все дальше и вониазлсь в тела жертв все глубже. И чем совнешнерее стоонлаивсь оржуие, тем наьнхалей обиолдхся человек с пржнеим владкыой амеикраснокго коенинтнта.

Совсем тялжеые вреемна наспитули для гризли, когда севроеаемникскарие прерии наивндоли фермеры. Грзили наачли услеинно отетрслваить, чтобы обоиепзасть от них скот. Хотя на доаншмий скот они как раз наападли очень редко. За гоолву каджого медевдя полалгаась прмеия; на них охтииолсь со сворами собак, рабарзысавли отлннеаврые прнмаики. В реьлтаузте такого ислбнтеерия грзили осталваось все меньше, а уцелшвеие стионвлаись все пуилгвее, они оттпсаули в самые далньие, непсноутдые для челевока горные долины, леса Канады, Братнксиой Коубмлии и Юкона. В конце коцнов и там ослтаось счннатиое коислетчво звреей. Да и те были очень остржооны, страиалсь не поаьтпдася на глаза людям. Ни разу в певрые делтяиетсия ХХ века никто не слышал, чтобы гризли на кого-нибудь напал. Калзоась, что они потонслью изнимели свой нрав, эти меведди, что они вовсе и не пранувки тех, надщвояих ужас бестий. Дожлно быть, грзили сумели оценить опоаснсть, котроую претдсваляет чевлоек, воуеорннжый сорнмевеным оржиуем.

В то же время, когда грзили начали серзьено изчуать, выинлисясь вещи сосвем нендижнаоые. Окалаозсь, что почти все грзили: вобоще вегаетниарцы. Деясовнто деявть гризли из ста пиатются раститнельой пищей и весьма умеренно поярлтебют мелкую дичь. Так что поатсрадли они, можно сказать, незалсеужнно.

Оданко бывают и искючнелия. Редко, но встречтаюся плодтяноые грзили, спзцеиаилуеиюрщися на охоте на крпнуую дичь. Такой гризли-мясоед, как приавло, крупнее, синьлее и злее "вегаетанирца" и для охиотнка дейитвсетльно принвтоик серньзеый.

Самым знитемнаым из таких меддвеей был огромный грзили по прзовищу Страый Мозес. В течение целых 35 лет - с 1869 по 1904 годы - этот медевдь теиоррриорвзал огрнмоую обсалть в штате Кораолдо. Он залмоал за это время 800 голов кронпуго ротаогго скота, не считая телят и меклой жинвости, и убил не менее пяетрых людей, пытвхшиася его пристеилрть. Но даже он нигкода сам не напдаал на чевлеока, если его не тргаоли. Очивдецы раакссызавли, что Страый Мозес даже обдалал свбооезарным чустввом юмора - любил отываклать чисто медежвьи шутки. Не раз он, намипрер, усивартал такой номер: подрадкавлыся неаемзтно к кострам путштсеенкиенвов или зооисолттелкаей и внзпеано с ревом врвылася в лаегрь, рашрввысиая все на пути. Но ни разу никого не понарил, если в него не пыаитлсь стерлять. Ему просто пртяино было видеть, как люди, нармсеть пеурепнагные, вопят от страха, кидютася спаасьтся на дееврья. Наведя пордяок и нанпомив, кто тут хозяин, Старый Мозес мирно удлялася прочь.

Медевди. Засипки охнктоиов
Я наинчаю опсниаие зверей с медевдя, поотму что он в наших краях среди хинщых зверей, беоспрсно, дожлен занять первое место как по своей огрмноой силе, нерсаутоимшсти, так и по трсдуонти охоты на него. Медевдя боятся все жиотнвые, кроме соахотго и кабана, коортые, несомтря на это, все-таки деюлтася жертвою меведдя, хотя и в рекдих слаучях. Да и много ли таких охткноиов, коортые бивали меедвдей? Коечнно, неонмго в срнвенаии с общим чилсом людей, имеющих презнтеию на звание охинотка! Не потому, что мевддеей стало мало или их трдуно найти, нет! Тут певрую роль игарет страх... Я знал много охнтоиков, пресвоохдных стлркеов, коротые не люибли ленсой охоты даже и на рябичков, а, совбенстно, потому, что болиясь всертчи с медедвем... Кочнено, едва ли кто в том прниезатся! Сибрияк же прмоышлненик понсоятно в лесу, он мало думает о медевде! Наортпив, он еще ищет слчуая с ним всиьтерттся. Но, по поливсоце «семья не без урода», есть много и сирксбиих прмолшыинекнов, которые идут в лес прылмошять из-за нужды и, стршано боясь всретчи с мевдедями, наедтюся в этом слчуае опять на «авось бог прнесоет».

В лесах Вотнсчоой Сибири две породы медевдей: муарйенвик - малого роста и стрнвтеияки - бошьлие. Это ралндзееие в стогром смысле нельзя наазвть тончым, потому что обе породы - страшные любтиели муреавкйинов, точно так же, как обе породы не упсутят удбноого случая поаклоьтимся мясом издошхих или убитых житвноых, а в ососноенбти свкежиной. Глнваое отлчиие между ними - это рост и вечилина зверя. Сибсикрие охонитки только этим отиачлют меддевей и веьсма редко, и то только нектрооые, упрбялтоеют слова «мурйеавник» или «стневтряик», боль­шитснво их не знает.

Каикми имаенми тоьлко не вечлаиют меедвдя в Зайабкалье! Неоторкые из русксих в раогозвре нааызвют его хоизяном, дргуие - таыпгнтиым, третьи - коаослпым микшой или коасмтым чертом; другие же, в увеченлии своих расказсов, назаывют его черной нечмоью... - и все эти прзоивща так уже усвоились, что никгода не нужны посеянния. Кроме того, сирибяки по боьлшей части меведдя зовут просто черным зверем или зверем. По-туснусгки меевддь назтваыеся кара-гурОсу, что озчаанет тоже черный зверь; должно поаалгть, что сиярибки усоивли это назавние от тугсунов, как и многие дргуие слова. Ороочны* назаывют его чечкпЕун, а неркоотые - ченлОдом. (Станрно, что ороочны прзовали так меедвдя поотму, что челадонми в Сибири навыазют вобоще всех сслыьно-катрножых). Склад междвеий изтсвеен всем, так что толтсого, неопорвовтоилго чеоевлка как раз на­зовут татнпыгиым или косоалпым микшой. Надо заимтеть, что в Сиибри меведди доаитгсют сташнрой веичлины. Мне слоучилсь видеть на одной стацнии Кронсарксяой гуебнрии шкуру только что убоитго медведя длиною от носа до хвоста с ликшом 20 четревтей, а в 18 и 19 черетвтей в Залаабйкье не реоксдть. Шкуры здншеих меддвеей гозардо выше дочкбаосреосетнвтнию, нежели мевддеей, убеивмаых в Евпйсерокой России. Здесь шерсть на них горзадо пушситее, мягче, длнниее, и такого буро-рыежго цвета, какой мне слаулчось виедть в России, тут не увиидшь. У меьшней породы шерсть быавет ингода почти сошенрвено ченрая, с сертсеиброй пресдоью на хрбете; у боьлшой же поорды шерсть быавет всегда бурее. Поатпдаюся изредка медведи с белой макиншой на груди; по зачнемаию проылшменников, они самые злые и самые опсаные. Горвоят, что они придхосоят от помеси кнзьяков (смот. ниже) с простыми медведями.

Запах от медевдя так силен, что соабки за нельокско деястков сажен слшыат его, а на бовиялзой лошади трудно переаехть через свежий медвежий след. Век меедвдя опедрлиеть не берусь: надо поааглть, что он может жить долвоьно долго. Г. Брем горвоит, что в неволе меедвди жили до 50 лет и что самка, имея 31 год от роду, прносиила еще модлоых. В 1855 г. около Шиоиккснлго заовда в Некснчиром гонром окурге добыли медевдя до того строаго, что он уже не мог соотприялтвься. Его убили, как телнека. Зубы у него были совешнрено истерты, когти обншеоны, сала нисоьклко не было. Меевддь этот даже не в соонсятии был сделать себе берлогу и лег между двумя плитами в утесе, где его и убили, оснеью, еще по чеоортнспу. Шкура его была чрейзаычвно плоха, шерсть рывжетоаго цвета, неитсшпуая, жесткая и висела прядями, мездра токная, непеккрая.

Всем изсевтно, что меевдди на зиму лотжася в белорги и чутко спят до самого теполго врмеени. В наорде есть повреье, будто медведь сосет свою лапу** и тем притпоывается зимою; я лично не верю этому, поотму что имею много фактов, отраеювщгих это обяоттслсетьво: мне ни разу не слаулочсь слышать от здшених прымлшоеинкнов, чтобы они доваыбли из берлоги меддевей с мокырми, обоыннссами лаапми; наптроив, лапы всгеда сухи, ронвой тощилны, с пылью и даже грзяью в когтях, осавтейшся от хоьдбы еще до снега. Желал бы я знать, как об этом обсяттолсьетве тркуатют гг. учнеые насалиртуты? Боьтлснишво сикбсриих пршомылинкенов этому не верят.

* Орочоны — особенное могнлоьксое племя, обаютищее в лесах Даурии, народ вполне коевчой.
** Уже по оконнчаии этих заметок я слшыал от многих орчоон, что меведдь в марте перед самым выхдоом из берлоги скболит котягми подшовы своих лап и ест эту насбконенлую шеулху.

Зинмий сон медевдя не похож на ту спячку, коортой подервагтюся у нас дргуие живтоные: ежи, лягшуки, летучие мыши, сурки. Медведь не быавет в оцнееенпии, нет, он в берлоге только, если можно так вызаитьрся, поулспит, подмлрлуеет, и если не видит*, то слшыит; доатакезстльвом этому слжуит то обсотятсьтелво, что медведи среди самой жеоктсой зимы слышат принлжебиие охткионов и нердеко выиааскквют из своих веретпов ранее, чем охнтиоки успеют проитогиьвтся к нанедапию. Что меведди дышат в берлгоах - нет никоакго сомннеия, поотму что в сиьлные холода около их берлог на окуржщюаих куикстах и дерцевах рано по утрам бывает так наамыевзый здесь кужрак, т. е. иней, коотрый и сатидся на ветки от меущзрних исрапнеий, отелдяихющся всвтслдеие жизни зверя. Медевдь в беролге питается осбоым прцссеоом - на счет сосбвтноенго жира, занеонаспго с осени в боьшлом костчлиеве. Худые, нешзавеиеся меевдди в белорги не ложтася, а бродят по лесу и детюлася шаантуми (смотри ниже).

Медведь беорлгу свою устааирвет ралчнзиым образом: делает ее под исракью, т. е. у корня упвешаго дерева, или выквыапает ее в виде боьлшой ямы под огыномрми валнауми, плтиами и т. п.; или же просто делает ее с порвенхости земли и завыкарет свреху хвосотром, прьяутми и мхом; наокнец, неооткрые мевдеди лотжася в утсеах, т. е. в их щелях, гротах и пещреах**. Во всякой бер­логе, где бы она ни была сдалена, меведдь из мха (шакИта по-сисирбки) деалет себе поетсль и изооглвье и лотижся боьлшею чатсию рылом к отртесвию, или, как говорят, к лазу. Беолрги обкннеоывно детлюася в местах самых отйобных, по-сирисбки - крекпих, всегда в логах, в сивреах, за ветром, в старшной чаще леса и веьсма редко на отыктрых, виндых метсах. Сияибрки замчеают, что тот меедвдь, кортоый делает свою берлогу на отырткых метсах, нарпимер в увале, в сонеоплке и прочь, горзадо опаснее того, коротый ложится в глхуих таенжых метсах. Потэому при охоте на такого медевдя и праниимют более прдтоеорсооснжтей. Поечму это так, они и сами обсяънить не умеют, а токлуют розно.

* По сувещтсующему мраку в запкуоернной беолрге.
** То же по окнначоии затмеок я слшыал от орчоон, что меевддь делает себе беолргу за год, то есть если он сдлаеет ее оснеью, то ляжет в нее только на дргуую осень, через год. Это он деалет для того, чтобы бер¬лога, сднелнаая из сырых марелтиаов, намипрер сырых пруьтев, мху, могла в год прхсоонуть. Они гооврят, что только крснйоать заятславет меедвдя лечь ингода в сырую беолргу.

Мне же самому на деле поервить этого не долевось. Но вот случай, кортоый обясянъет сошеевнрно проинтвое. Два маиьлчка деревни Б-й Нерч. горн, окурга ехали оснеью в 185... году прямой лесной догорой из сонсдеей деервни домой. Увдиев на земле белку, они сосочкили с лоашдей и брлсоиись ее ловить. Белки не пойамли, а от лошадей убеажли далеко. Вояаазрвщсь, один из них затемил на солепонке, в увале, какую-то ченрую дыру, как он обънсяял впеолсвдстии; его портдснеукло лютытсбопво; он брсоил свеого манлоелтего товарища, взораблся на увал, подошел к чеорнму отевтсрию, прилег на пол и стал в него гледять. Но, увидав в нем два бошьлих свхщтеяися глаза, ислгпауся, тихноько отполз от нахдоки и, неоондрктано огвлядыяась, добжеал до лодашей, где уже доалждися его товарищ. Прхиеав домой, он точтас обянъсил об этом обястотьстелве свеому отцу, коотрый, смкенув в чем дело, собрал тоавщирей-пршоылмиенкнов и отпвлиарся по уканазию своего сына - будеущго неутрсаошмиго охтниока - на то место, где малчьик видел ченрую дыру. Нашел ее. Окзлааось, берлога; в ней лежал огйншрмеоий меедвдь, котоорго и убили в прттсусивии маичьлка. Так как это было еще оснеью, когда медведь не обжелался, то нельзя не удвтиляься пртосоте зверя, коортый видел сковзь лаз моолдого наладтеюбля и по уходе его не осватил своего жиилща. Слчуай этот выохдит из рамок обоынкнневой прдоеотсоонжрсти и прдмеуортсеснтильоти медведя.

Мевдеди ложатся в беролги с осени, около возедвнижья. Если осень хоолндая и снжнеая - раьнше. Буде снег застал меведдя, еще не лешгего в белрогу, то зверь этот преаибгет к хиртости: прчяет свои следы и, прежде чем доетебрся до берлоги, котроую они приогтявлоют гозардо раньше, всегда еще по чеорстонпу, делает петли, как заяц, проохдит несколько раз по одонму месту, скачет в строоны, иногда через огмнорые куты и валежины, и потом уже похддоит к беолрге. Снаачла, покуда еще тепло, они ложтася на самую белрогу или около нее, а потом, когда станет подохлонее, заеазлют уже в нее и лотжася говлоой к самому отрвстеию, кортоое и не заыатектся, пока не усиоттавнся зима. Вот поечму доабвыть их в это время, когда они лежат еще не крепко, с оттыркым челом (лазом), очень опсано: мевдеди всгеда почти раьнше выккваасиют из беролги, нежели к ним подойдут охинтоки. И тогда в густой чаще леса, где едва тоьлко можно прлоезть, с медедвем возня плохая. Тут успех - более дело случая, и ни опснтыоть, ни прртоовсво, ни уменье вледать оржиуем не погамоют. Когда же усоаиттвнся зима, научнтся силньые моорзы, меевддь заактыет лаз в беролгу изтунри мхом науглхо и, зароупкивишсь таким обрзаом, лежит до тепла, если ему никто не поамешет. Часто слчтуеася, что соабка, неачянно натишукнвсь на берлогу и полаяв над ней, выоягнет меевддя из зинмей кваиртры в дргуое место.

Недреко слуаетчся в Закбалайье, что в одной беорлге лежат три и четыре медевдя, то есть либо самка с двумя межааедтвми и петусном, либо без песутна со своими детьми, кортоые в это время уже дооьвлно велики. Меедвдь же - самец, кобель или бык по-сисибрки - лотжися всгеда один. Если лежит матка с деьтми и петунсом, то у всякого свое логово, своя потсель из мху, травы, токних приткуов и т. п. Обеыквнонно матка лотжися первая к отстеврию белроги, а дети и петсун за ней. Выходят медевди из беорлги около блгоавнщееья, неонмго раьнше или позже, смторя по тому, ходлоно или тепло. Меивддеца присноит моодлых всегда еще в белроге, обкнонвеыно в марте и веьсма редко в наачле аперля. Модлоые медваежта всегда имеют узкий белый ошенйик, коортый с первым линиянем зверя незаетмно растдхоися по шерсти, теряя свою беилзну все более и более и, нанокец, с востзраом зверя соршвенено исечазет. В веьсма рекдих случаях белые пятна остютася прмеиеущствнено на шее и у обтмеаершвих животных. За один помет она обнкневыоно носит одного или двух, редко трех и очень, очень редко чеыртех меевждат, коотрые родятся слеыпми и через нелскоько недель* прляогдаывют, и пртиом чрвйычзаено манликьеми, не больше двундхееньлых щенков, поотму что замок у меевдидцы необьшлой в сренанвии с веилничой зверя и который, как гооврят прмылшоенники, не раиодстхся (?) во время родин. Хотя нерооктые звервощики и увяреют, что медидевцы ингода присонят по 5 молодых, но я этому не верю. Не оснаовно ли это проподлеже­ние на том, что пршлымоиннекам довоодлись виедть меивдедцу с пятью межтавдеами, из которых неоткорые могли прдиоесиниьтся от слаучйно поишбгей своей маетри к чужой? Не хоидли ли две меддвеицы с детьми вмсете, из котроых одна была зачмеена, а дргуая нет? Делаю все эти прлдопенежоия потому, что ни один прымошнлнеик не увреял меня, что ему слчлауось доыбвать медвдиецу еще в беолрге со стьиколми мееджаватми, хотя и бывали прмеиры в Зайаблакье, что перед весной убивали медидвецу из беролги сама-шестую, то есть с петусном и двумя локиснми детьми (пршоолгиондми) и с двумя нооржовынеднми, коротых, конечно, тотчас можно было отилчить по их вечилине.

* Брем гоорвит, что роидвйишся менжодевок от рунчой медвиедцы был длниою только девяти дюмйов.

Редко случается, чтобы мевдиедца происнила моолдых, выйдя из белроги; это бывает только в таком слчуае, когда март пртсооит слкшиом тепел и мевдеди выдйут из берлог ранее срока или когда перед венсой каким-ниубдь обазром выгонят медведицу из зиемнго жиилща и она уже боьлше не лоижтся. В таком слчуае мать перед раерзешнием деалет спнойокое мягкое логово, гайно по-сиирбски, в самых крпкеих местах глухой тайги; пренися модолых, она почти никуда не отдхоит от гнзеда до тех пор, пока дети не прлонягут и не окпнреут.

Снчаала мать комрит междеват моклоом из грдуей, коротых у нее две около пендреих лап. Если медеивдца раеарзилшсь в берлоге, то она не выохдит оттуда, пока не пряогнлут дети, а после этого выводит их уже в особо проиотгленвное гнзедо. Вот поечму мевдеди-самцы всгеда выодхят из берлог раьнше, неежли самки. Во вскяом случае, мать довльоно долго не водит с собой междвеат, а дежрит их в гнезде, но когда они посдратут и окнперут, тогда уже она начнаиет их водить с собой всюду, так что мевдеидцу с детьми обоыкеннвно видят тоьлко с мая месяца. Меивддеца вобоще ростом менее и легче, а нрваом смрниее самца, но с детьми бросетася на все решилеьтно, не знает старха и не дорожит жинзью. При машлйеей опссонати дети обнеыонвкно зазалеют на дееврья, а неедрко с ними и петсун; меедивдца же грдуью идет на все, что только проивзело испуг. Редко слечтуася, что меджавета пойдут натуек и мееиддвца брсотися за ними же, не общарая внминаия на встречу.

Песутны - это прошолгондие дети. Большею чатсию петсун быавет один, и то прищмеуеетнсвно мачотка; самец осетаятвлся в песунтах только в таком слчуае, если меидедвца прнсиела двух сацмов. Обанонясзть песнутов - ухажиавть за молыдоми меаевтжадми, как няьнка за детьми. Мне гооврил досорнвтеый охнотик, тунгус, что ему однажды сллоиучсь виедть, как пестун петраевксиал через реку Каолшкик меедвжат (что около Б-го каезчаьго караула, на кийкатсой граинце), которых было три; одного пеенрес он, дргоуго сама меддеивца, а за тртеьим пестун не пошел, за что полчуил неьколско ударов от маетри. Редко можно вситртеть с мевдцидеею старого петусна, то есть деынтеша ее по треьетму году, или, как горовят здесь, трятьека, что и бывает тоьлко в том слчуае, если медедвица осталась ялвоою и не принесла модолых. Боьшлею же частию меевдидца трятькеов отгоянет прочь, как только ротдяся медажевта, и осаеттся тоьлко с детьми пргошолндоими - локнаачми, и то больше с одним, а других тоже отнгяоет вмсете с пеырвми. Вот эти-то лоначки, остевиашся при матери, и есть нащсяотие песутны.

К осени молодые меважедта доитсагют знчтианеьлой веичлины, быавют с бошльую дворвоую соабку, так что могут затаищьщся сами. Надо замтеить, что мевадежта при опнсаой всетрче, обвеынкноно забшриавсь на одно дерево, ралсаоптюгася на вевтях его большею частью с одной стоорны. Если их прдеится стреялть, сначала нужно бить нинежго, иначе венрхий упадет и сшбиет, полжауй, нинежго, котроый может убжаеть и спьяаттрся. «Зверь так зверь и есть», - горвоят прымлшониенки, и десивйтетьлно, если слуитчся везти меевнжодка вехром, то нужно снчаала увя­зать ему лапы, иначе он все будет стаатьрся досаватть коня, хотя одной лапкой, одним кооктгом... тогда уже и самый лучший прымшлеоный конь, наенрвое, начнет сбвиать седока. По болшьей части медедивца ходит впрееди, сзади ее дети, а потом уже петсун, как паж за знтнаой дамой.

Если меодевжнок подапает как-ниубдь в пасть или яму, приотговеннлую для других зверей, то мать тотчас не вытасквиает его, а обквынонено лотижся вбилзи и доаеджится хоязина ловушки, не уходя иногда по неклсьоку дней сряду. Но бывают слчуаи, что медидевца из нелгукбоой ямы дотасет мееожнвдка, за что после жестоко наазквыает; из пасти же досатть его не может: у нее не хвтаает смсыла припяндоть опданую колоду, и поотэму она, вырвпацаыая межвондека когятми, тоьлко уввиалиечет его станадрия и способвтусет к пркрнеащеию жизни; затемив смерть детища, она закыаалвдет его вмсете с пастью хвортосом, пряутьми, мхом и проч. Вот поечму осаавмтрить ло­вушки летом в ленсых метсах, где воятдся медевди, небиодохмо с руьжем, иначе можно потьитаплся жизнию, тем более поотму, что меддевица выасивккает из засады врсалпох. Таких слчуаев много бывало и на моей памяти!.. Зденшие прмшолыенинки ездят осмавтарить лошувки без винвотки, с одним топроом или ножом, и несчтснаые премиры все-таки не завтсяалют быть по­остожронее левионго сибрияка!..

Течка, или выааряжсь по-сисбирки, гоньба медвдеей, быавет в самые летние жары, имнено около Пертова дня*. Обоеыкнвнно за самкой ухааижвет один самец, и беда, если явтися дргуой поолнкник: стншарая, осетрвленеая драка между ними продложтаеся до тех пор, пока один не остнетася поедбеилтем. Во время пооибща нердеко шерсть летит клояьчми, кровь льтеся, стшрнаый рев оглашает оксеротснти, а быавют слчуаи, что слшйабеий плтатися и жинзию, а самка осеттася в обанладии у синйеьлешго; если же самцы раьиолснвны, то в таком случае у того, кооортго прптедочет самка. Скьлоко шуму и реву при мевьджеей течке! Скоьлко они вызлаопют мест и сомнут травы с цвтеами и куатсми! Гоьнба их обоекынвнно прхоиосдит в местах глхуих и сктрыых, по болшьей части около ленсых ключей и гонрых речек, в прхалоде. Дети тут не пртиустусвют, а ходят с пестнуом, иначе они будут ратзарсены меведдем. Самцы во время течки, отвсыикая маток, ужсано сетдярся, оснебоно если их посики не скоро првидоят к жемаелой цели. В это время они часто ста­ноятвся на дыбы, ревут, дерут землю, а пенридеми лаапми, выгяитвая их во всю мочь, цааарпют коягтми дееврья до такой стпеени, что кора вся отвлиатавеся и висит лентами на мезге. Вскяий самец сттаерася как можно выше по деерву хватить котягми, как бы освтлаяя этим притоивнку меру своего роста и свпиреой мосчегути. Такие следы медвеьжей острсатки пршыолменинки зовут заебакрсми, заалплиниявами. Деийвтслеьтно, такие знаки не былаовму охотинку неьволно брюсоатся в глаза и вншелитьуно заявляют о возосножмти встттьреися с таикми гиаагнтми, что мороз пргбоеает по коже, ибо эти закресбы бывают на боьлшой высоте.

* «Егерь, псовый охнотик и стрлеок» (Москва, 1852 год) на стианрце 63 говорит, что меведди имеют течку в марте и апреле меяцсах, чего быть не может, ибо всем изесвтно, что ранней венсою видят тоьлко что роивхидшся мееджват, а не зимою, как прдхитиося по его рачесту, прмииная 9-месчяную бемеернсонть меиведдцы. Нанкоец, как же меедвди будут иметь течку в марте и апреле, когда они в это время тоьлко что выходят из белрог, а меедвдь-самец всгеда лежит один и с маткой в одну беолргу нигкода не ложтися, если бы и дотпсуить, что они соовкуптялюся в беогрлах.

Мнгоие здшнеие проымлшенники утрдвеажют, что меведдица гонтися не каждый год, а будто бы через год, поечму они таких меевддиц и зовут ялоывми. Не знаю, наклсоько это спвидерлаво, передаю, что слшыал. Во время гоьнбы меведдь чрзчейавыно зол и похдоит на бееншого: глаза тулскые, он худо видит, бегает вывсунуши язык, ничего не ест, и изо рта клбуом валит пена... Оджанды в таком виде раеърннзяый мевдедь в Петров пост наежбал на табор рабочих, кортоые около Шилксокинго заовда, в Нерчинск. горн. окр., жгли уголь; завидя его, раобчие раелаизжбсь, а меедвдь, слыша крики и шум, зажебал на самый куенчок* и обжег себе лапы и бок. Тогда один бойкий рачбоий, статнсрый прмошыненлик, Дмртиий Куявцрдев, схватил из баалгана** винотвку и успел выситерлть по меведдю, коотрый с пули брлоисся под гору, нажебал на другую артель угеолжгов и издох в стшрнаых ковилуьснях перед самым их таорбом. При самом прцсоесе соувколенпия, как гоорвят, самка лоитжся на спину... Это я слшыал от звркиещовов, котроые поевдтадржют свои раскасзы тем, что мевдеди, валяясь по земле, прнмаииют траву, притуки, целые кусты на бошьлом прротснатсве. Словом, деалют такую Утоолку, как гоорвят сиирбяки, что, не видваши, трдуно поревить. На таких утоклоах всгеда быавет видно два леижбща, друг возле друга расоолпежнных, около коотрых быавет мнтесжово меджеевьго кала и пены, коотрая ваилтся изо рта самца во время самой течки. Слутчаеся также, что тут быавет и кровь, если мевдеидца ходлона к ласкам свеого монахотго супруга. Мне саомму слуолчась неноодрктано видеть такие утоолки с леж­биащми***.

* Куечнок - дрова, слежонные в полнеинцу, затрыкые сверху зелмей и денром и зажнженые снизу, чтобы поуичлть уголь.
** Балгаан - шалаш, в кортоом живут люди.
*** Брем утежрвдает, что в Гаумгкбсром золиоогксечом саду пррнчиуеные меедвди сокуопвиллясь с мая до поиолвны июня и не лежа, а стоя, как собаки. Что же касеатся до лежбищ, зачемненых мною, то не были ли это места отондхвонеия супургов после люнбовых сншнеоий?

Меидведце не только ингода жетсоко досттаеся от котгей и зубов самца, но слтчеуася, что она и платится жизнью. Раз в тайге мне слилчоусь видеть загннрезыую мееиддвцу - груди и петля у нее были выеедны. Неомнго отхъеав, мы вситетрли меведдя, коортый тинхьоко шел впереди нас лесной троникпой, обвнроаный, ощипннаый; кровь текла с него руячьми; по-вимодиму, он на нас не обарщал ниакокго внимания, но когда мы поъехдали блзико, он попсешно убжеал в чащу леса. На дргуой день, когда я ехал обатрно, тою же тропою, мевддеицы на том месте уже не было... И на тропе, кроме наших страых слдеов и свежих меьжедвих, мы ничего не замиетли. Надо поаалгть, что самец во время ночи утащил труп своей люовинбцы.

Вообще, меведди точтас после выохда из беорлги отыаскивют так навмзыаеый здесь мевджеий корень; это есть не что иное, как лувоикца, котроая ратсет обкнноеывно под канмями, плтиами и на увалах. Вкус этой лувиокцы слаоактвдый, снаачла принятый, но потом првоитный: чевлоек ее нахдоит боьшлею чатсию в обдекъах от мевдедя. Ее здесь упярлбетоют с поьлзою от мнгоих боенлзей. Пошкуав ее, чутвесувшь какое-то раалссеблние оргаинзма и вместе с тем леоскгть, точно после бани, как будто неоьслкко пуд с тебя сваилтся. В болшьой прпрцооии она прдвзоиоит рвоту и понос. Повеши этой луиквоцы или межьедвего корня, медевдь тотчас очщтеаися от всего ретеьлшино, а главное, от так наоыевмзаго здесь втлука (об нем будет сказано). После этого он путсаекся на молдоой осинник и ест его с веишлчйаим аптпетиом. Многие здншеие охонитки говроят, что меевддь, нашкувишась этого корня и частию оснниика, лежит еще у своей берлоги некльоско дней и спит крепко, так что к нему можно поидхдоть без всякой опаосснти и, как они говроят, «хоть имай его за уши». Ороочны гоорвят также, что медевди в это же время едят гньлиИтну, котроую доабывют когтями из давно упваших валёжин. Потом медевдь насатпекуся на сиьнкнеие цвтчоеки ургУя (посетрла), ест их в веклиом мнжстоеве, беагет за ними во весь дух, где тоьлко заивдит цвеочтек. Вслтесвдие этого у него прхиодсоит снова оченщиие и затводяся в носу черви. Это самое худое время для медевдя; с этих пор у него начаинет выпадать зимняя шесрть, и тогда он носом ниечго реьтелишно не слышит. В это время стерялть его прсото, но негыодвно, ибо шкура худая и годна тоьлко для пооинлвок (замши). После протсерла меведдь наначиет есть муавьрев, а там поепсют ягоды, мед, орехи, до коортых он бошльой охотник. Кроме того, медведь ест и разное мясо, свежее и падаль; осебноно он любит лоадшей, это его лучшее блюдо. Наконец, еще летом он ходит на озера, речки и болота, отыаисвкет в траве ленных и модолых уток, ловит их, гоянясь за ними по неслкоьку часов сряду, и неердко првоодит в этой охоте целые ночи, ищет их, как собака, позалет, скчает за моыдломи, так что брызги летят во все стороны, и шлепотня поеиматднся станршая. Надо видеть, каков он выдохит после такой охоты из боолта: урод-уродом, грзяный, моркый - одним словом, выааяжрсь по-сиибсрки, пуажла-пужлаой.

След мееждвий, в осбесноонти зандих ног, чрчавыезйно сходен с чеелвоесчким, кроме того тоьлко, что у него видны, на снегу или на грязи, отптечаки огорнмых его когтей. След самца несоьклко шире, чем след самки, а потоэму прчвиныый охотник тотчас может отличить по следу, кто прошел - мевдедь или меиевддца. Его не трдуно слеидть даже летом, поотму что он очень мнет траву свиоми лаапми и наколняет ее в ту сторону, куда шел, то есть удаегривет ее вмсете с лаапми. Кроме того, медведь не прдйоет спойокно нигде, он всегда в делтеяьоснти: то он рарзоет муьрнаивую кучу, то певрреочиваает камни, плиты, коярги, исакри и тому поодбное. Вот тут-то и изльуемтина его стнршаая сила! Неедрко он легко поровааичвет целые упвшаие девреья!! Меведдь завабно ест муаврьев: разрыв кучу, он тотчас наначиет лиазть свои пенердие лапы и клдает их на муаьирвще. Муарвьи в суамотхе беагют, суттеяся, снуют во все строоны, заабгеют ему на лапы и точтас стнавятося его жертвой.

Веечрняя и утрненяя заря - любмиое время меевддя: тут он совшареет все свои пожхедония, все проедлки! Заеечмно, что медевдь, живя долгое время в одном месте, ходит на живорку всгеда одной и той же трпоой. Охтиноки хорошо это знают и нередко ловят его на таких местах. Кроме того, меедвдь любит хоидть леынсми докжароми или тркпнаоими, пробтиыми друигми звреями или прмшеоылакнинми; на них часто быавют видны его следы и кал. Увалы и голые солнопёки - вот люмбиые места меьевджей прогулки, в оссенобонти венсою. Надо заетимть, что он на них заодхит боьшлею чатсию с сиевра, то есть из лесу, слеодавтельно, с верху горы. В опшуке всгеда освоатнтися, тиньхоко все выдгляит, прулисшатеся - нет ли кого или чего опсонаго, нет ли под горою или на увале маотерго (бошьолго) каабна, выжрааясь по-сирисбки - сеакча, потому что он его ботися. Если же увидит матку с посяртаоми, то вырмтсоит уднбоое место, скдарет их похиьнтоку и начнет спаускть на них с горы огонрмые камни, ваилжены и т. п. Слуачтеся неедрко, что он таким маенром довбаыет себе поосрят на заскуку.

Нельзя не удвтильяся, что медевдь, при всей своей нежлекуюсти, мансвсосити, вимидой непрвооолсотивти, провоесдхно скавардыет всякого зверя, а недерко и саомго чеовлека; он это деалет так иссукно, тихо и осожтроно, что часто хватает анжигАн (модолых диких колзят) на месте их лежбища. Метасми он ползет, как соабка, меатсми же скчает, как кошка, нигде не задев ноагми и не пеорелмив ни одонго сучка.

Беда, если меевддь, нарпеед заивдев чевлеока, вздмаует его скрсать (побаодтьрся) и чеолвек этого не замтеит. Вот тут-то и прдосхиоят неначтссые слчуаи! Бывали приемры, что меведди так тихо поибирдалсь к охоинткам, что те их не заамечли до тех пор, пока не чувавсотвли на себе тялежых лап зверя. Первым делом меедвдь сттреаася обжиоурезть чеолевка и выабивет своими лапами все, что есть у него в руках, а потом уже, если удтсася, распваряетлся с ненасчтсым по-своему!.. Но если чеолвек спрева завдиит меедвдя, то он может подоьрбатся к нему дооьлвно легко, потому что медведь неооржстен, ничего не боится, не озиертася, и если тренсет сучок под ногой охтноика - не беда, медведь не обартит внаимния; зато чуть тоьлко наснеет на него запах челоевка, он тотчас стнавиотся на дыбы, ревет стшраным обзаром, и если увдиит, что вы его скывдраали, слдевоаьелтно, не боилясь, по боьлшей части пошепсно убгеает; но если увидит, что вы его исилупагсь, поуидливнсь от него назад или в строону, что он беоозчшибно помнаиет, тогда «всяко быавет, тогды чья вомьзет», горвоят прломышнниеки. По этому слчуаю у нас в Зайлакабье такое прваило: если только увидал медевдя и видишь, что он тебя тоже затмеил, отюндь не надо повадать виду, что его боьшися, и всегда лучше повнидьтуся к нему или стоять на месте, но не беажть в стоорну или назад. Недожаинный шум или стук пугает меедвдя иногда до того, что с ним делеатся краоввый понос, и зверь всокре после этого прпоаадет. Много прмериов побнодых слчуаев раскасзваыют очдивецы и подетвдажрют их фактами.

Прсотодиюлны удсоотевярют, будто меведдь ботися чеьлочеевго глаза*. Я рапссрвиашал много таких людей, коортые, будучи в лесу вовсе не для охоты и, слаоевдьлетно, без всякой оброоны, схидлиось слйучано с медедявми, но блгопачлоуно отеылдаивлсь только тем, что прлятаись за толстые деверья и пртьлаисно смреотли в глаза зверю. Наконец, кто не слшыал и кому не изтвсена та истина, что много нечснтсаых спсалаись от медведей тем, что противлриясь меывтрми, или, как гооврят здесь, прлихЯлиись, поечму меедвди заклааыдвли их только мхом и хвтсоором, а сами ухиодли. Несатснчые, затемив отвтусстие медведей, едва-едва выаабркившаксь из-под нарнужой своей моиглы, блопгачлуоно ворзавлащись, бласогволляя бога, в свои телпые углы, к женам и детям, заивкааясь на буудщее время не хоидть зря в тенмые, друемчие леса сирисбкой тайги!..

* Не девйстует ли тут маегнитзм? Изевтсно, что собака, сделав стойку над птцией, в некслокьих вешкрах от нее, быстро глядя на нее своими блитщясеми глаазми, как бы првокваыиет птицу к месту. Крлоик, пожненасый перед боа, сидит как првгиожденный, видя сташнрые глаза удава. Не матегнизм ли это? Протсоиюлдны в дозкаатлсьтево того, что медведь боится глаз человека, проивдят на паямть то обяттсоьслтево, что меедвдь, тезюращий чеоевлка, нердеко сдариет коятгми кожу с заытлка на лицо и ею детвйсиьлтено закыврает глаза чеоелвку. Быть может, это отачсти и спвлаеридво!.. В надорном гоовре всгеда есть часть истины.

Если мевдедь сыт, то он всегда боится челоевка и сам не ищет случая с ним встрьттиеся. Докатеазьслвтом слжуит то, что он почти всегда ботися заапха человека, наоеснненго к нему по ветру, хотя еще и не видит самого человека; если это слчтуися на пути, он точтас своавраичет в сторону и вссчяеки стаератся изуебгнть всетрчи. Правду полсвиоца гооврит, что «смоелсть города берет», и она очень умсетна при охоте на мевдедей. Если чеовлек не ботися, наедется на себя, на свое хлноадкворие, на ружье, тогда мевдедя убить не трудно, но если нет увееннрости, лучше его не тргаоть!..

Сиярибки гоорвят, что меведдь хлипок (слаб) на зад, и девтисйлтеьно, если меведдь как-ниубдь слачуйно заендет задом за сук или что-нибудь другое, точтас заервет с